Намедни был фестиваль разговорного жанра.

Лично я молчал.

Мне было некогда говорить.

Я пил коньяк и закусывал сладкими апельсинами. Говорила – ОНА!

Не пить коньяк я не мог. Мне требовалось залить глаза цветным светофильтром. Глядеть на ЕЁ черно-белую красоту невооружённым трезвым глазом было невыносимо.

Какие-то звуки мною, конечно, издавались. Иногда я мычал, иногда сопел, икал, и храпел, наверное, когда проваливался в ямы тревожного сна.

Но я мог бы и даже этого не издавать. Разговорный фестиваль всё равно состоялся бы. ОНА говорила не только за нас обоих, но и за всё ночное полушарие планеты Земля. Жаль, что ЕЁ не было слышно в мировом радио-эфире, на коротких и средних волнах.

Если отфильтровать бесконечный речитатив, отсёчь ветки и оставить голый ствол, то получится примерно такая стенограмма ЕЁ выступления:

« .................................

  О! А!

  Какой у тебя огромный!

  Аааа!

  Ничего себе!

  Я боюсь! У-уууу!

  Он меня разорвёт!

  Нет!

  А! А! Аааа!

 .........................… »

Когда солнце выкатилось и покатилось, как шар в кегельбане, я оказался дома.

Задумчивость мокрой тряпкой легла на мою похмельную голову. Эхо минувшей ночи не хотело меня отпускать и настойчиво просило окончательной ясности.

За ясностью я обратился в соседнюю квартиру. Там, за стенкой, обитает благая бабушка, аптечная душа. В память о её научно-медицинской молодости у ней остались некоторые соблазнительные штучки. В том числе, микроскоп. Простенький, но всё-таки...

Научная бабушка поддалась на уговоры, жалобы и ложь. В итоге, я получил микроскоп в пользование на пол-часа, и затаился с ним за дверью, один на один.

Сомневающимися, поминутно влажными пальцами, я взялся за органы настройки волшебного прибора, навёл и сфокусировал всю возможную мощь оптического устройства на самом главном – на том, вокруг чего вращалась прошедшая ночь и вся наша плохо освещённая Галактика. Доверять своим глазам я больше не мог, решил отдаться микроскопу. Пусть он выявит и прояснит, пусть откроет новую, нескучную страницу в моей скучной жизни!

… Прошли отведённые мне пол-часа. Я сломал глаза. Ещё немного, и я сломал бы микроскоп, об стенку. Однако, прибор надо было отдавать и поэтому он выжил.

Но мне хотелось (до сих пор хочется!) спросить у микроскопа: «Ну, дык, где же?».

О чём содрогалась в оргастическом нересте моя вчерашняя ОНА?

Где это всё, что явилось ЕЙ в зрительных образах и даже в шершавых ощущениях? Куда вообще подевалась огромность предметов, изумляющая по ночам?

Смотрел-смотрел. С микроскопом, без микроскопа, в монокль и бинокль. Тщетно!

Алкогольно разбитый и морально сдувшийся, я вынужден был смириться. Хоть в сантиметрах, хоть в дюймах, хоть в ярдах и в аршинах – всё одно, всё как раньше, без волшебства. Границы возможного ничем кроме воображения, увы, не раздвинуты...

-----------------------------

P.S.

Так выпьем же за это! То есть, за воображение!

За женское воображение!

Качество столь же редкое, как и женское благородство.

Барышни, развивайте это, читайте фантастику! Жизнь ваша и наша заиграет небывалыми цветами и брильянтами. Хотя бы с фонариком под одеялом J.