Представь себя в роли писателя.

Деловые люди тебе говорят: надо сделать сценарий для теле(ю-туб)сериала.

Тебе охота денег и славы, поэтому ты, не мучая себя размышлениями, отвечаешь «да!».

Тут же, практически немедленно, ты узнаёшь, что один общий знакомый, некогда успешный инвестиционный брокер, разорился, промотался, выпал из ремесла и нашёл своё новое призвание в профессии курьера. Вот уже третий год подряд он состоит в штате некой фирмочки, которая занимается тем, что поставляет в научные лаборатории столицы экскременты домашних животных, для тонких исследований. Этот самый навоз берётся в питомниках и приютах домашних животных, а так же прямо у городских обывателей, на жилплощади которых что-нибудь живое обитает. Кошки, собаки, попугаи, хомячки и барсучки – всё годится. И вот наш курьер целыми днями занимается тем, что ездит по квартирам и зоопаркам, и доставляет хомячьи фекалии от производителей к потребителям.

Что и требуется экранизировать.

Пока ты силишься осознать величие стоящей перед тобой задачи, с трудом её прожёвывая, тебе подают десерт: оказывается, на главную роль будет приглашён актёр Баширов, Александр Николаевич. Сия благая весть должна, по идее, помочь работе твоего ассоциативного ряда, должна привести твоё сознание к встряске, будто химическую колбу с волшебными веществами.

И ведь приводит! Тебе умозрительно являются потусторонние портреты и роли Баширова, этого демона перестроечного кино, с глазами лютыми и безразличными, как у тигра.

Представляешь? Курьер кошачьего дерьма с аурой и личиной монструозной звезды постсоветского артхауса. И это должно смотреться непринуждённо и легко! Таков художественный заказ...

Ну, что сказать?

Ничего сказать ты уже не можешь. Никто тебе пальцы в дверях не зажимал – сам согласился. Вперёд!

*   *   *

Отмучившись стандартные три дня — не то, чтобы поседев и полысев, нет, но пострадав от бессонницы, — ты делаешь черновые наброски первой серии. Ты направляешь тридцать пять страниц текста заказчикам, чтобы они тоже пострадали, помучались за чтением. Чтобы они прониклись и дали ответ – верной ли дорогой идёт сценарий, или сразу же захромал не в ту степь?

Вскорости тебе, писатель, отвечают: всё нормально.

Единственное замечание заключается в том, что написано слишком умно. Не надо умничать! Не надо усложнять! Надо изложить то же самое, но проще, примитивней, тупее! Можешь?

Это лобовой творческий вызов. А ты, напоминаю, писатель-универсал, ты не привык отступать. Поэтому ты киваешь головой, и берешься всё переделать, окрылённый решимостью затупить, замылить, оптимизировать, унасекомить. Собственно, любимое твоё и самое благодатное занятие.

Итак, в скором времени, обрубив у своего сочинения все побеги и оборвав ему хилые крылышки, ты снова отправляешь текст деловым людям.

Люди напряжённо читают целую неделю, горизонт хмурится и клубится в ожидании грозы, а потом твоя электронная почта рожает тебе сообщение: «Отлично! В нескольких местах – вообще зачёт! Тем не менее, есть мнение, что сценарий следует упростить ещё сильнее. Фразы делать короче. В идеале, каждая реплика должна быть как рекламный слоган. Уровень коммуникаций героев надо решительно опустить, до пояса, как минимум. Давай, мы в тебя верим!».

Ты в сердцах говоришь себе – «Ах, ты чистоплюй!» — и берешься затуплять своё изделие дальше. Проходит день-другой, работа идёт трудно. Впрочем, это не работа, это убийство. А какой с тебя убийца? То-то же! Но ты стараешься им стать, стараешься освоить профессию ножа и топора...

Неизбежно приходит срок, когда тебе надо сдаваться вместе со своей халтурой. Ты уже ни в чём не уверен, но выход у тебя один – отправить свою работу на суд заказчика, и пусть он прослезится. В принципе, ты уже крепко устал крутить эту мясорубку упрощений. И тебе уже становится чуточку всё равно. Поэтому раздражённая рецензия, которая вскоре приходит тебе, не задевает твоего творческого самолюбия даже краем, даже мышиным хвостиком.

Тебе говорят: «Блин! Ну, тебе же объяснили человечьим языком, что нужно тупее, значительно тупее нужно всё подать! Упростить буквально до формы табуретки надо! Мы же для людей кино делаем, а не вообще! Не для пчёл! Не для Каннского фестиваля! Это же понимать надо!»...

Ты понятливый, хоть и считаешь себя писателем. Поэтому плюёшь слюной на всё это и с лёгким сердцем выходишь из игры, и сегодня даже понятия не имеешь – чем закончилась вся эта затея с применением кино-демона по имени Баширов. Скорее всего ничем.

На память об этом увлекательном творческом приключении у тебя остаётся ЭТО – то, что получилось в результате троекратного упрощения, затупления и дебилизации первоначального черновика с претензиями на арт-хаус...